Мюнхен, Мангейм, Париж

Моцарт уехал, полный светлых надежд на счастливое будущее. Он не думал о том, что ему предстоит теперь бороться одному со всеми превратностями судьбы, что отца его не будет с ним. Как выпущенная на волю птич­ка, он радовался своей свободе, все находил прекрасным, от всего приходил в восторг. Моцарт воображал, что слава его имени проложит ему прямой путь ко двору любого кур­фюрста, и заранее наслаждался мечтой создать нацио­нальную немецкую оперу, которая положила бы конец итальянскому владычеству. Но его ждал целый ряд ра­зочарований. Приехав в Мюнхен, Моцарт тотчас же от­правился к инспектору музыки, графу Зеау, который хотя и принял его приветливо, но, к удивлению молодо­го артиста, никогда не слышал о триумфах его первого путешествия. В подтверждение своих слов Моцарту пришлось показать все свои свидетельства и дипломы. Тогда граф приподнял свой ночной колпак в знак ува­жения и посоветовал Моцарту обратиться прямо к кур­фюрсту с просьбой дать ему место композитора при его капелле. Курфюрст уже слышал об отставке Моцарта и был недоволен таким непочтительным и своевольным поступком молодого человека; он и не подозревал, ка­кой великий музыкант так скромно просит у него места, и посоветовал ему сначала попутешествовать и приоб­рести некоторую известность. Моцарту пришлось вто­рично уверять, что он был уже и во Франции, и в Ита­лии, и в других странах, что имя его известно многим, так же, как и его талант. Но курфюрст не дал ему до­кончить речь и удалился, объявив коротко и ясно, что у него нет вакансии. Моцарту ничего более не оставалось, как собраться в дальнейший путь. Мюнхен­ские друзья, ценившие его дарование и желавшие удер­жать его в своем городе, предложили собрать десять бо­гатых любителей музыки, которые согласились бы вы­плачивать Моцарту по дукату в месяц, что составило бы 600 флоринов в год, за несколько музыкальных произве­дений. Простодушный и доверчивый Моцарт готов был принять это предложение, казавшееся ему очень выгод­ным, и с восторгом сообщил эти планы отцу, прося его совета и согласия. Но планы эти пришлись не по сердцу умному и дальновидному старику. Насколько сам он был скромен в своих требованиях, настолько честолюбив по отношению к сыну. Такая зависимость от десяти лиц ка­залась ему положением мало заманчивым, да он еще и сомневался, найдутся ли эти благодетели, и считал уни­зительным для сына оставаться в Мюнхене без службы. Он советовал им ехать дальше, говоря, что «прекрасны­ми фразами, похвалами и bravissimo не заплатишь ни за проезд, ни за квартиру». И вот наш странствующий му­зыкант со своей старушкой матерью перекочевали в Мангейм, этот «рай музыкантов», как его тогда называли. Те­атр и музыка процветали там под просвещенным покровительством курфюрста Карла Теодора, старавшегося привлечь к себе даровитых музыкантов большим жало­ваньем и заботой о том, чтобы они чувствовали себя у него хорошо и без стеснения. К удивлению Моцарта, и тут немногие его знали и сначала отнеслись с недовери­ем, которое им внушал его маленький рост и невзрач­ная наружность. Вскоре своим замечательным талантом, своим ласковым, веселым обращением он привлек к себе симпатии своих собратьев по искусству, и сам, попав в среду образованных и серьезных музыкантов, почувство­вал себя, как рыба в воде. «Я пребываю в великолепном настроении духа и уже потолстел»,— писал он отцу.

Подробно о музыке:

Последнее путешествие. «Реквием» и смерть
Положение Моцарта в Вене продолжало быть тягост­ным. Венцы не умели достаточно его ценить, не пони­мали его музыки, которая рядом с итальянской казалась им слишком тяжеловесной и поражала их слух непривычными сочетаниями и приемами. При дворе он тоже не нашел должной оценки благодаря проискам Саль ...

Кто раскрутил Альбинони?
Адажио Альбинони - одно из самых известных музыкальных произведений. Именно оно непременно звучит, когда человека провожают в последний путь. Именно оно заставляет сердце слушателей сжиматься и навевает мысли о вечном. Именно оно стало первым сочинением, предвосхитившим возрождение славы композито ...

Ветви Х
1. Грандж. Стиль музыки и поведения, расцветавший в начале 90-х в Сиэтле. Внешне проявлялся в патологической небрежности, свойственной обитателям студенческих общежитий. Драные джинсы-клеш, растянутые хэмингуэевские свитеры больших размеров, длинные слипшиеся волосы, козлиная бородка, тяжелые воен ...