А.Н.Скрябин Черты стиля

В русской музыке начала XX столетия Александр Николаевич Скрябин занимает особое место. Даже среди многих звезд "серебряного века" его фигура выделяется ореолом уникальности. Мало кто из художников оставил после себя столько неразрешимых загадок, мало кому удалось за сравнительно недолгую жизнь совершить такой прорыв к новым горизонтам музыки.

Неослабевающий интерес к Скрябину демонстрирует отечественная научная мысль. Первая волна внимания, возникшая еще при жизни композитора и достигшая кульминации в годы после его смерти, выразилась в большом количестве монографических трудов, создаваемых "по горячим следам"; их авторами зачастую были те, кто непосредственно знал Скрябина и испытал на себе гипноз его личности. С работами о Скрябине, порой близкими жанру некрологов и воспоминаний, выступили Е. О. Гунст (94), Б. Л. Яворский (347), Ю. Д. Энгель (334), Игорь Глебов (124), Л. Л. Сабанеев. Последний оставил наиболее богатый материал, сочетая собственно исследовательский подход к Скрябину (274) с живыми впечатлениями мемуарного характера: его "Воспоминания о Скрябине" (268) по сей день служат главным источником сведений о композиторе, относящихся к позднему периоду жизни.

В 1910-1920-е годы тяготение к Скрябину объяснялось не только фактом его внезапной и безвременной кончины. Настрою тех лет был созвучен сам дух его творческих дерзаний, приподнятых над прозой бытия и устремленных в будущее. Не случайно предметом пристального исследовательского внимания становятся звуковые открытия композитора - будь то область формы (В. Г. Каратыгин, "Элемент формы у Скрябина", см. 207) или гармония. Гармонический язык Скрябина вызвал к жизни не только разнообразные научные концепции (включая теорию "дважды-ладов" Б. Л. Яворского), но и целую полемику, получившую название "ультрахроматической" (Л. Л. Сабанеев - А. М. Авраамов, см. 207). Вместе с тем было бы несправедливым сводить раннюю науку о Скрябине к сугубо технологическому аспекту. В 20-е же годы вышла книга Б. Ф. Шлёцера (329), где Скрябин предстает в триединой ипостаси художника, мыслителя и мистика. Но книга ла не случайно появилась за рубежом: нормы советской идеологии уже не позволяли высказываться на столь "подозрительные" темы. Да и исследованиям языковых новаций композитора был положен предел - в рамках официальной догматической эстетики они были по меньшей мере, неуместны.

Возрождение наступило в эпоху "оттепели". Инициатива принадлежала теоретическому музыкознанию: труды Ю. Н. Холопова, Л А. Мазеля, В. П. Дерновой и других ученых тому пример. Сосредоточенность науки тех лет на имманентно-музыкальной стороне творчества Скрябина нетрудно объяснить, если опять-таки вспомнить о новаторских прозрениях композитора в сфере языка. Но этот закономерный этап нашей скрябинианы, принесший очевидные, весомые плоды, свидетельствовал одновременно о неготовности ее к более широким обобщениям. За пределами внимания продолжал оставаться сам духовный опыт русского музыканта, включая пресловутый груз его философских воззрений. Недоверие к последним сеялось, с одной стороны, правящей тоталитарной идеологией, а с другой - крайностями "позитивистского" подхода к творчеству. Этот подход, характерный для времен "второго авангарда" (то есть для периода 50-60-х годов), опирался, в свою очередь, на еще влиятельные антиромантические установки, требования "чистоты" и самодостаточности музыкального высказывания - требования, которым вряд ли мог удовлетворять такой художник, как Скрябин.

Положение изменилось в 70-е годы. На этом новом витке культурной спирали возвращение к Скрябину сопровождалось ощутимым расширением самой проблематики научных исследований. Новое время актуализировало целостный взгляд на феномен Скрябина. Таким целостным взглядом отмечен, в частности, монографический очерк Д. В. Житомирского (106), где с необходимой внятностью освещена сложная взаимосвязь философии и творчества композитора. Важнейшим звеном и условием такой взаимосвязи признан психический мир художника, наполняющий абстрактные схемы реальным эмоциональным содержанием. Особенно же симптоматично в данной работе включение скрябинского творчества в широкий контекст русской культуры начала века. Эта новая традиция утвердилась в последующие годы, став приметой времени. Параллельно мировому ренессансу Скрябина отечественная наука, наверстывая упущенное, осваивала достижения "русского культурного ренессанса" (Н.А.Бердяев). В результате концепция "гения-одиночки" подверглась существенной корректировке, дело жизни Скрябина из разряда полубезумных субъективных фантазий переместилось в эпицентр духовных чаяний целой эпохи. Конечно, вопрос уникальной природы личности композитора продолжал и продолжает волновать умы. Но он, по-видимому, должен изучаться ныне в сочетании с контекстным подходом, далеко еще не исчерпавшим свои возможности.

Подробно о музыке:

Распад плиромности в семиозисе
Средневековое искусство — застенографированная жизнь с Богом в пространстве онтологии, Божией реальности. Выпадая по временам из нее через грехи, он вновь возвращался домой, в небесную отчизну, при покаянии милостью Божией. И эту жизнь с Богом он сам считал настоящей, а ту — непотребной, безумной, ...

Антонио Вивальди
Антонио Вивальди (1678—1741) Итальянский композитор, скрипач, дирижёр, педагог. Учился у своего отца Джеван Баттисты Вивальди— скрипача собора Сан-Марко в Венеции, возможно также у Дж.Легренци. В 1703—25 педагог, затем дирижёр оркестра и руководитель концертов, а также директор (с 1713) женско ...

Детство
Тина Тернер, урожденная Энна Мей Баллок, появилась на свет в крохотном городишке Нэт Буш, что в штате Теннесси. У нее было совершенно обычное детство, самым ярким воспоминанием которого остались посещение баптистской церкви и звуки церковного органа, заставлявшие трепетать деревенскую девочку. &q ...